Быстрота ног для многих зверей — основное средство спасения от врага. Но не только: есть еще и маневр, лишающий преследователя одного из его основных «козырей» — скорости. Когда небольшая газель Томпсона что есть сил удирает от гепарда, она ведь никогда не бежит по прямой: резкие повороты, неожиданные броски из стороны в сторону дают ей значительные шансы выйти победительницей из этой быстротечной гонки «не на жизнь, а на смерть».
А тушканчики к этому приспособили еще и свой длинный хвост, украшенный на конце черно-белым «знаменем» из удлиненных волос. Удирающий гигантскими прыжками зверек бросается в одну сторону, хвостовое «знамя» на отмашке отлетает в другую, степная лисичка-корсак бросается в ту сторону, которую «указал» ей мелькающий перед носом белый «маячок» — кончик хвоста, а… добычи там нет, она удирает в совсем другом направлении.
Верх хитроумия по части всяческих обманных маневров, вводящих хищника в полное недоумение и замешательство, выказывает самый обыкновенный заяц, даром что трусишка. И ведь что удумал длинноухий: он не ждет, когда лиса или рысь погонятся за ним, чтобы показать им свои придумки и насмеяться над незадачливым хищником. Заранее, когда еще возвращается с ночной кормежки, так заплетет-запутает косой свои следы, что собака, обладающая незаурядным чутьем, не сразу сумеет отыскать на конце следовой дорожки обладателя ступней, отпечатавшихся на земле или на пороше, — потому что нет у этой дорожки конца, а если и есть, то там нет зверька, а если он все-таки там, то притаился-прижался к земле, слился с пожухлой травой или свежим снегом.
Вот заяц еще затемно возвращается с поля, изрядно попасясь на зрелых овсах. Короткими, неспешными прыжками в призрачном предрассветье он направляется к своей излюбленной залежке, то и дело приседая на миг, чтобы оглядеться и прислушаться. Но кто же пойдет прямо к дому? — и косой петляет, ходит кругами, неоднократно пересекая свой собственный след. Ни глазами, ни носом — ведь все петли проложены, считай, одновременно и потому выглядят и пахнут одинаково — ни за что не разобраться в этом головоломном кружеве заячьих отпечатков. Да даже если и разобраться: ведь пока преследователь будет распутывать все эти «автографы», он так нашумит, что вся округа будет оповещена — внимание, хищник! Но всё это — то ли будет, то ли нет. А пока что длинноухий только прокладывает свою стежку-дорожку. Вдруг он остановился, развернулся и… несколько метров прошел по своим собственным следам, ставя лапки точно в только что оставленные отпечатки. Это особый прием, называемый «сдвойка»: заяц «двоит», «сдваивает след» в расчете на то, что лиса, вся захваченная свежим запахом близкой добычи, сгоряча затопчет двойную следовую дорожку — и тогда уже никаких концов не найти.
Но и это еще не всё: вернувшись немного назад, заяц резким, сильным прыжком на 2-3 метра улетает в сторону от своего следа, снова оборвав его. Это — «скидка». Аи да косой! Ведь сколько кругов должна сделать идущая по следу хищница, чтобы случайно наткнуться на начало новой заячьей дорожки и возобновить преследование. А ведь все эти «заячьи хитрости» длинноухий применит не раз и не два, прежде чем заберется в гущу кустов и уляжется на дневной отдых.
Но и здесь он не прост. Вблизи лежки всегда есть путь отхода — открытая полянка, дорога или тропа, нередко проложенная самим зайцем в переплетениях кустов и бурьяна. Длинноухий зверек обязательно ляжет головой в эту сторону: это и обзор, и возможность, взорвавшись мгновенным прыжком, уйти от врага, все-таки добравшегося до заячьего убежища.
